К 100-летию со дня рождения: Параджанов — гений своего времени

Сергей Параджанов родился в Тбилиси, тогда еще Тифлисе, 9 января 1924 года. Успеваемость в школе была средней, но при этом мальчик увлекался музыкой и литературой. И если в первое охотно верится, все-таки он учился какое-то время на вокальном отделении, то во второе не совсем. Сам Параджанов признавался Лиле Брик, с которой близко дружил, что того же Маяковского он никогда не читал. Любопытно, что и в интервью от 9 ноября 1988 года в Париже, когда разговор тоже зашел об этом, он поделился, что «Ашик Кериб» прочла его мама, «Демона» Лермонтова он изучил благодаря опере, которая ему нравилась, а произведение «Слово о полку Игореве» знает благодаря иллюстрациям Фаворского. Параджанов клялся, что самостоятельно прочитал лишь «Мойдодыр» и «Дядю Степу».

С одной стороны, это может быть правдой. Ведь человек он был талантливый, легко все воспроизводил на экране своих фильмов, даже не зная истории. Да и не стремился к исторической достоверности. С другой стороны, это может быть и фантазией, так как Сергей был человеком легенд. Он шутил и фантазировал, выдумывал и приукрашивал. И если люди, хорошо его знающие, сразу это понимали, то новые знакомые верили каждой его истории.

Человеком он был крайне разносторонним, непосредственным. Поступив вначале на строительный факультет одного из институтов Тбилиси, быстро понял, что это не его путь. Дальше он успел подать документы в консерваторию на вокальный факультет, при этом обучаясь хореографии при оперном театре. После перевелся из Тбилиси в Москву и продолжал учиться вокалу. И уже в Москве понял, к чему действительно лежит душа — это был кинематограф. Таким образом будущий режиссер собрал приличный бэкграунд, важный для любого творческого человека.

Параджанов любил свободу. Рамки и условности были для него чужды. Говорил, что думал, а часто и присочинял, что мы с вами уже отметили. Во времена СССР это было опасным, неугодным высшим лицам. Такие творческие личности могли создать большие проблемы, поэтому за ними как минимум наблюдали. С некоторых пор КГБ стало пристально следить за Параджановым.

Говорят, что первый арест режиссера случился еще во времена учебы во ВГИКе, в конце 40-х годов. Тогда все обошлось. Второй же арест, когда ему дали 5 лет, случился в 1970-е. Закрыть его были готовы любой ценой, в итоге обвинили в гомосексуальном изнасиловании, которое он не совершал. А Михаила Сенина, друга Параджанова, собирались заставить дать сведения, порочащие честь Сергея. Мужчина покончил с собой, потому что понимал, что его «дожмут».

Да, Сергей Параджанов был неугодным человеком, который выражал свое мнение открыто и выступал в поддержку несправедливо осужденных по политическим причинам. И насколько доброй была душа Сергея, насколько открытым его сердце, настолько злым мог быть его язык. Именно по этой причине он чаще всего и попадал в неприятности.

Еще до заключения близкий друг Параджанова, Василий Катанян, познакомил его с Лилей Брик. Той было уже за восемьдесят, но их встреча случилась теплой, а дружба — крепкой. Лиля была очарована своим новым другом, его юмором, щедростью, легкостью. Когда Сергея посадили, среди прочих, он переписывался с Лилей. Присылал ей рисунки, невероятной красоты коллажи. Лилия Юрьевна поддерживала его, как могла, хлопотала о его освобождении, и именно ей в итоге удалось это сделать. Она обратилась к мужу сестры, Луи Арагону. Уговорила его приехать в СССР, где поэта так давно хотели видеть, и попросить Брежнева об освобождении Параджанова. К слову, Брежнев, с которым Арагон беседовал в ложе Большого театра, даже и не знал, кто такой Параджанов. Вскоре режиссера отпустили, на год раньше срока.

Несмотря на то, что именно Лилия Брик взбудоражила всех за границей с помощью корреспондентов газет, за Параджанова заступилась не только она. Пробовали сделать все, что в их силах, и Юрий Никулин, и Виктор Шкловский, друг Сергея Андрей Тарковский, а также иностранные деятели культуры: Жан-Люк Годар, Федерико Феллини и другие.

Параджанов легко шел на контакт, запросто заводил знакомства. У него никогда не было особенно много денег, но двери его дома в Тбилиси были открыты для всех. Там постоянно проходили встречи и застолья. Он нуждался в публике, аудитории, где мог выступать и устраивать театральные действа. Как человек широкой души, друзьям Сергей всегда делал подарки, передавал их в Москву, Киев, Ереван. Вообще он одаривал буквально всех, кто оказывался рядом.

Параджанов был большим любителем барахолок, с удовольствием торговался и скупал там практически все. Эта страсть у него была из детства — отец занимался продажей антиквариата, и режиссер с детства был окружен красивыми старинными вещами. Что-то он потом использовал в своих фильмах, а что-то дарил своим известным друзьям, людям искусства: Катаняну, Алле Демидовой, Майе Плисецкой.

Сергей Параджанов был склонен к общению с талантливыми людьми, неординарными. И можно сказать, гордился дружбой с ними и любил  поражать их воображение. Для той же Майи Плисецкой в свое время устроил целое представление. Пригласив ее в гости, он устлал всю лестницу цветами, провел Майю через коридор со своими коллажами на стенах (которые ей очень понравились) и попросил открыть ключом дверь, где ее ждал сюрприз. Балерину должен был встретить обсыпанный мукой юный сосед Ило, в виде статуи Антиноя, с красивым пирожным в руках. К несчастью, мальчик уснул в ожидании важной гостьи, а пирожное, которое Параджанов испек сам и украсил, съел от голода. По рассказу Плисецкой, она давно так не смеялась, так что впечатление произвести удалось. А перед встречей с Тарковским Параджанов и вовсе привязал живого ослика к батарее. Это было первое, что Андрей увидел, когда зашел, и крайне изумился.

Марчелло Мастроянни тоже оказался в списке известных гостей Параджанова. Во время его визита случилась прогулка мужчин по ночному Тбилиси, они вернулись лишь в 4 утра. Сергей поставил Марчелло под окно соседки и закричал, что обещает исполнить мечту ее юности, если она выглянет. Соседка ворчала, но вышла: все соседи давно привыкли к причудам Параджанова. И запомнила эту встречу на всю жизнь. Вскоре за ней подтянулся весь двор, принеся угощения и устроив застолье.

Со многими известными личностями Сергея познакомил его друг, Василий Катанян. Например, с Ив Сен-Лораном. Встреча их была короткой, но несомненно запомнившейся известному дизайнеру. Иву передали альбом с коллажами, который Параджанов посвятил кутюрье. Чтобы познакомиться и подписать альбом, Катанян привез Параджанова в отель, где остановился Сен-Лоран. Обнаружив, что дверь открыта, Сергей ворвался и, застав дизайнера в ванной, сделал вид, что стреляет из пистолетов. Говорят, что Лоран едва не подавился щеткой – он чистил зубы. Пообщаться они толком не успели, Ив спешил на другую встречу. Но от альбома великий кутюрье остался в восторге.

Кого-то из будущих известных личностей открывал и сам Параджанов: к примеру, грузинскую художницу Гаяне Хачатурян. Она была его протеже, и говорила, что Сергей Иосифович «очень ей помогает», и она его «очень слушается». А также фотографа Юрия Мечитова, который потом снимал режиссера на протяжении более 10 лет. Кстати, Мечитов до сих пор считает Сергея своим главным учителем. Он даже был художником-фотографом фильма Параджанова «Легенда о Сурамской крепости».

Но с кем-то режиссеру так и не было суждено встретиться. Например, он заочно дружил с актрисой Тамарой Ханум. Оба любили наряжаться, и постоянно обменивались фотографиями и подарками. Также Сергей не успел познакомиться и с Эйзенштейном: его привели в гости уже к вдове, Пере Аташевой. Оказалось, что у двух режиссеров было много общего: оба любили декорированное жилье и ковры как произведение искусства, обоим нравился художник Пиросманашвили. Помимо прочего, Параджанов был потрясен рисунками Эйзенштейна.

Когда Сергей Параджанов был в заключении, он вел переписку с Федерико Феллини. Однажды в тюрьме поинтересовались, что это за человек. И Сергей представил его Федором, своим братом, попавшим на воспитание к итальянской бабушке-революционерке. Тюремщики приняли его слова за чистую монету. Послали запрос на разрешение визита Федора на Новый год, чтобы тот мог прочитать лекцию, а «зона» — в каком-то смысле прославиться. Но увидев фамилию Феллини, вышестоящие чиновники поняли, что дело не чисто. В этом был весь Параджанов — его вымысел часто было не отличить от реальности.

Есть история о талерах Параджанова. Опять же, находясь в заключении, он находил крышки от молока или кефира на помойке у кухни — тогда они еще были из фольги. И выцарапывал гвоздем, ложкой или даже ногтем на ней портреты. У многих людей возникают сомнения — неужели Сергей стал бы копаться на помойке, возможно, ему просто полагались бутылка молока или кефира, и он сохранял крышки? Но режиссер действительно не видел в этом чего-то ужасного. Когда умерла его соседка в Тбилиси и родственники вынесли весь скарб, кроме рояля, на мусорку, он многое забрал себе. И в принципе мог найти сокровище как на барахолке, так и там, куда никто, кроме него, и не посмотрел бы.

Есть еще расхождение в мнениях, чьи портреты на бутылочных крышках Сергей выдавливал: поэтов, или церковные образы. В итоге талеры каким-то образом попали в руки Феллини, и одна из «монет» с изображением Девы Марии была отлита в серебряную медаль. Ею стали награждать за вклад в киноискусство, на фестивале в Римини. А затем и в Ереване на фестивале «Золотой Абрикос».

Получается, даже в тюрьме он не переставал заниматься творчеством. Отправлял с каждым письмом рисунки, коллажи из засушенных цветов, тюремной проволоки, фантиков и обрывков газет. Даже занимался с заключенными, ставил им дыхание, учил петь и рисовать — об этом он рассказывал все в том же интервью от 9 ноября 1988 года. Но Параджанову «на зоне» было нелегко, да и не сразу вышло заслужить уважение заключенных. Поначалу над ним издевались, и он даже пытался покончить с собой.

Помимо прекрасных коллажей, которые Сергей Параджанов создавал и до и после заключения, он также делал ассамбляжи, то есть композиции с использованием кукол. Еще перед поступлением в институт режиссер успел поработать на тбилисской фабрике советских игрушек, что наложило свой отпечаток на его творчество. И когда у него не было возможности снимать фильмы, он творил рисунки, коллажи, ассамбляжи. В начале 80-х Параджанов начал делать и шляпки, украшал их перьями, тканями, кружевом — в общем-то всем, что попадалось под руку. И конечно, раздаривал. Алле Демидовой для спектакля «Вишневый сад» он передал через Катаняна черную и сиреневую шляпки, уверяя, что тулью для черной взял от головного убора своей матери. Этим он желал впечатлить актрису. Василий же сразу прокомментировал, что скорее всего, те были подобраны на какой-нибудь помойке. Шляпки авторства Параджанова носила и Раневская.

На свободе Параджанову тоже жилось не так просто: работы не было, и он продавал антикварные вещи, которыми была заполнена его комната, походившая на музей. Параджанов всё и всех украшал вокруг себя. Он мог зайти к друзьям, переставить мебель и накинуть шаль на хозяйку, заколов ее брошкой, и так следовало ходить весь вечер. Мог сделать с чашкой натюрморт, а после все 10 раз поменять. Именно поэтому со второй женой, но главной женщиной в своей жизни, Светланой Щербатюк, он расстался всего лишь через 6 лет после свадьбы. Инициатива исходила от нее. Не было никаких ссор, но женщине было тяжело жить с таким творческим человеком. Сергей почти никогда не замолкал, был крайне активным. И наличие постоянных гостей в доме, после которых тишина отнюдь не наступала. Если поначалу она терпела его творческие идеи и требования, то в итоге заявила ему, что он невыносим, и ушла. Но бывшие супруги остались друзьями и продолжали оставаться на связи, тем более что еще в 1958 году стали родителями сына Сурена.

Вскоре после освобождения Параджанов снова попал в тюрьму. Когда он был в Москве, друг Сергея, Любимов, пригласил его на генеральную репетицию спектакля «Владимир Высоцкий». Там Параджанов произнес речь, упомянув, помимо прочего, что живет благодаря продаже алмазов, которые ему высылает Папа Римский. Опять вымысел, который дорого обошелся режиссеру. Все это, конечно, дошло до вышестоящих, и Параджанова арестовали за… спекуляцию. Обвинили в даче взятки в целях успешного поступления племянника Гарика в театральный (на тот момент Гарик, между прочим, был студентом уже 4 курса). Так как обвинение было ложным, решили действовать наверняка. Племяннику (которого в тот момент прессовала милиция) дали понять, что проблему можно уладить некоторой суммой. Тот передал информацию дяде, и Параджанова взяли прямо с деньгами на руках. Племянник осознал, что его использовали, уже постфактум.

В этот раз поднялся большой резонанс, и Параджанова удалось вызволить уже через 11 месяцев. Его хорошая подруга поэтесса Белла Ахмадулина передала письмо, написанное и подписанное кем только можно, тогда еще первому члену ЦК КП Грузии Эдуарду Шеварднадзе. В письме просили заменить срок хотя бы на условный. Эдуард восхищался творчеством Беллы, и задумка оказалась успешной.

Уже после освобождения для Параджанова открылись все дороги. Ему дали квартиру, работу, все условия. К тому же началась перестройка, и он наконец стал выездным. Сергей путешествовал в Париж, Роттердам, Берлин, им восхищались, его боготворили, он снял новые фильмы, в том числе «Легенду о Сурамской крепости» и «Ашик-Кериб». Но внезапно испортились его отношения с Василием Катаняном, с которым он дружил более 30 лет. Вновь они стали общаться, только когда Сергей был уже болен раком легкого. К сожалению, тюрьма подкосила здоровье режиссера, он перенес там воспаление легких, а также в итоге заболел диабетом.

По словам Василия Катаняна, слава непросто далась Сергею Параджанову. Но согласно ему же, режиссер ее заслужил. Несмотря ни на что, Василий и его семья всегда были рады за друга, пусть и бывшего.

Но наслаждаться признанием Параджанову пришлось недолго. Летом 1989 года обнаружилось, что он болен раком. Многие фильмы так и остались лишь в планах режиссера. Например, для автобиографического фильма «Исповедь» успели снять всего одну сцену.

Президент Франции Миттеран пригласил Параджанова в Париж для лечения. Тот долго не соглашался, памятуя, что Тарковского, его близкого друга, там не спасли. Когда же он дал свое согласие, было поздно. Точнее, согласия режиссер и не давал. На тот момент он был уже безвольным и беспомощным человеком, по воспоминаниям его приятельницы Анаит Топчан, которая навещала его в больнице в Париже. После Сергея успели перевезти в Ереван, где он и умер через 3 дня, 20 июля 1990 года.

До сих пор шедевры Параджанова пересматривают, ими вдохновляются стилисты и художники. А его фильмы «Тени забытых предков» и «Цвет граната» включены в обязательный список для просмотра планирующим получать кандидатскую степень в киноведении в Гарвардском университете. Еще при жизни Сергея Параджанова открылся музей в Ереване, который посвящен работам Параджанова. Сам он назвал его «трехэтажным дворцом», хотя у здания всего 2 этажа. Там представлены работы великого маэстро: рисунки, коллажи, ассамбляжи, букеты, шляпы, костюмы и многое другое.

Кстати, что касается костюмов, для каждого фильма он их делал сам. Шили швеи, конечно, а декорировал и украшал Параджанов, также выстраивал каждый кадр. Работать с ним было непросто, он видел, как должно быть, но не знал, как это донести до других. На съемочной площадке постоянно были крики и скандалы. Однажды к требованиям Параджанова подготовились по полной, всё сделав заранее. Но режиссер всё равно остался недоволен, сказав, чтобы снимали сами — зачем он нужен, раз всё готово? Ведь его лишили творчества. Актеров он подбирал не всегда профессиональных, а его задумки часто были непонятны другим. Например, в фильме «Саят-Нова» режиссер снял Софико Чиаурели (его хорошую подругу, кстати) в шести ролях, и две из них были главными — царевны Анны и юного поэта Саят-Новы. Позже фильм переименовали в «Цвет граната» и редактировали для цензуры. А в фильме по «Демону» Лермонтова (фильм не был снят) он видел в главной роли и вовсе Майю Плисецкую.

По словам его ассистента, Александра Атанесяна, в своих фильмах Параджанов мыслил пластическими образами. С драматургией Сергей дружил плохо, и пользовался титрами. Его сюжет мог быть несвязным, и этими титрами он практически спасался. А еще у него никогда не было для актера сценария или концепции роли. На вопрос телевидения, как он работает с актерами, Параджанов ответил, что чем бы он ни занимался на площадке, всему потом найдут смысл киноведы.

Это был талантливый человек, гений своего времени. И сложно не согласиться с Василием Катаняном: «С уходом Параджанова мир кино потерял своего мага-волшебника. Фантазия Параджанова долго будет радовать и восхищать людей. Он был одним из самых великих кинематографистов мира».

текст: Екатерина Максимова