Театральное будущее Владивостока

— Какова миссия международных театральных фестивалей?

— Мне кажется, самая главная миссия — просветительская. Театральный фестиваль нужен прежде всего для людей, для зрителей, интересующихся искусством и театром как таковым. Важно, чтобы зрители, не выезжая, к примеру, из Владивостока, смогли понять, что где происходит, и соприкоснуться с международной палитрой актуального театра. А другая важная часть миссии — это обширная образовательная программа, включающая мастер-классы, встречи, лекции.

— Кому адресована образовательная программа фестиваля?

— Вся образовательная программа адресована и зрителям, и профессиональному сообществу: актерам, режиссерам, педагогам и, конечно, студентам театральных вузов. И наконец, важная часть миссии фестивального движения — это, конечно, влияние и взаимопроникновение искусства. Неизбежно через определённое время, хотим мы или не хотим, но всё увиденное на фестивале дает о себе знать в процессе работы театров города, принимающего фестиваль. Конечно, есть разные режиссеры. Одни, к примеру, разделяют позицию Петера Штайна, который открыто говорит: «Да, мы все друг у друга заимствуем, смотрим, перерабатываем и так далее». Другие же говорят: «Я не хочу, чтобы на меня что-либо влияло, я сам по себе». И всё равно всё это влияет, взаимный обмен происходит. А потом — театр без такого общения не может. Теперь, как никогда, нужен обмен идеями, формами. Но, с другой стороны, любой фестиваль — дело субъективное в определённой степени. Многое зависит от ситуации, от страны, от людей, которые фестиваль организуют, и от прожитого исторического опыта. Например, когда мы начинали Чеховский фестиваль в 1992 году, советские театры, конечно, выезжали: Большой театр, МХАТ, Мариинка, но это всё было показное. И главное, не было обмена, мы не могли открыто общаться на всех уровнях.

Конечно, Чеховский фестиваль имел разные задачи на разных этапах. Для начала нам было важно наверстать упущенное. Мы в период «занавеса», когда нельзя было никуда выезжать, не знали, что происходит в театральном мире. Никто не знал, кто такой Петер Штайн, кто такой Питер Брук, кто такой Джорджо Стрелер и так далее. То есть просветительская идея была важна и  первична, что в итоге и стало концепцией фестиваля.

— По каким критериям отбираются участники Чеховского фестиваля?

— На начальном этапе было, конечно, много Европы, а ведь театра как такового очень мало в мире: в основном это Германия, Великобритания, еще меньше — Франция, еще меньше — Италия, еще меньше — Испания, и на Востоке уже совсем своя история. Поэтому первые годы, когда открыли все эти «шлюзы», мы, конечно, пытались впитать все новое. Потом, на втором этапе, конечно, была главная задача всё-таки расширять географию. И как только мы стали брать Латинскую Америку или Восток (Японию, Китай), сам театр уже был другой. И тогда волей-неволей появились тенденции тяготения к музыке, к танцу, к физическому театру, к визуальному театру, к предметному театру. И был даже такой период, когда мои коллеги и друзья меня критиковали: «Ты куда? Где драматический театр?» Приходилось объяснять, что мы представляем мировой театр, мы не можем специализироваться только на Европе. Как только мы вышли за пределы Европы, там открывался другой театр. Естественно, всё менялось со временем, и сегодня совсем другой период. Вот мы говорим уже о Тихоокеанском фестивале.

— По каким критериям формировалась программа Тихоокеанского международного театрального фестиваля?

— Конечно, сначала у нас была другая задача. Вначале мы хотели показать тихоокеанскую географию театра: Китай, Япония, Корея, Тайвань. Так было в 2019 году, кода мы провели замечательную душевную пресс-конференцию, когда мы были все в едином таком порыве, собрались здесь, во Владивостоке, в Мариинском театре, и все были радостные, что мы такой красивой международной командой приехали во Владивосток. А потом в одно мгновение всё поменяла пандемия. И надо было всё перестраивать. Нет худа без добра, с одной стороны. С другой стороны, я-то приверженец всегда более широкого охвата географии. Я вообще с самого начала считал, что международный фестиваль должен быть международным по масштабу. Без Европы невозможно. Из подготовленной программы, к сожалению, сразу выбыли Китай, Тайвань, затем Япония ушла, и Вьетнам — то же самое, Австралия ещё более далеко ушла, потому что была такая ситуация. Там вообще все было закрыто и до сих пор закрыто. Конечно, возникла проблема перестановок — пандемия внесла свои коррективы. Но получилось как получилось, и получилось, на мой взгляд, очень даже неплохо. Для нас было важно, чтобы Владивосток принял эту программу первого фестиваля, чтобы зрители поняли, что москвичи приехали не чтобы учить, как надо относиться к театру, или объяснять, что такое театр. Мы просто пытаемся показать на опыте Чеховского фестиваля, которому в следующем году 30 лет, насколько мы понимаем актуальные тенденции, которые сегодня нужны для развития театрального искусства.

— Как должен изменить театральный ландшафт Владивостока Тихоокеанский международный театральный фестиваль?

— Мне говорили, что в этой программе может не хватать абсолютно суперсовременных течений. А их и не надо сейчас. Просто мы не знали зрителя. Нас, честно говоря, пугали, говорили: «Вы это не продадите. У вас никто туда не пойдёт. Придут все в самый последний момент и будут покупать у вас билеты за 100 рублей, и ничего не будет». Мы к этому, конечно, прислушались, но я сказал: «Нет, такого не будет, будет так, как должно быть, или будем играть при пустом зале, но будем понимать, что пока по-другому быть не может». Однако, когда 5 августа мы только закончили формирование программы (из-за пандемии) и выпустили билеты в продажу онлайн, они быстро были распроданы, и за 10 дней до начала фестиваля был аншлаг. Поэтому для меня это показатель. Ведь надо же почувствовать самому дыхание зала. Мы привезли близких людей — это те коллективы, которые смогли все преодолеть, то есть они смогли в условиях пандемии сделать всё, чтобы не сорвать программу. Например, японцы: мы работаем с ними давным-давно, их немало (40 человек), и они поехали, несмотря ни на что. И так с каждым — с испанцами, с аргентинцами. Для меня главное, чтобы не сорвалось ничего, чтобы мы выполнили программу до конца. Но она получилась такой, как мы её в этих условиях делали. Мы, между прочим, сделали анкету: нам очень интересно, кто наша аудитория, что за люди, какие категории, откуда они приезжают, сколько раз они ходят в театр. Мы увидели, что это не только Владивосток, но весь Приморский край. Когда мы посмотрели — там огромное количество приморских городов, и не только те, которые рядом. И даже Южно-Сахалинск, Магадан, Новосибирск, Екатеринбург, Кострома, Санкт-Петербург — то есть такая география. Это и есть коммуникативная функция театра, объединяющая всех. И это очень важно. Мы видим публику, и она нам очень нравится, потому что она благодарна, она всё воспринимает, и она очень хорошего уровня, сразу отмечает всё, что происходит на сцене. Отмечает своим дыханием, вниманием, атмосферой, тишиной, которая стоит от начала до конца, и аплодисментами в конце. Поэтому, честно говоря, у всех у нас — у коллективов и сотрудников — очень большое удовлетворение от того, что произошло. Дальше надо думать, как правильно выстраивать фестиваль в будущем, и это во многом зависит от итогов этой публики. Мы задавали вопрос: «Что вас больше интересует: драматический театр или музыкальный театр?» Мы начинали этот фестиваль, когда были детские спектакли, и русские, и чего только не было. Но мы не осилили детский театр, у нас он не пошёл, не знаю почему. Мы сделали отдельный фестиваль «Гаврош» в Москве. То есть началось некое распределение обязанностей. Мы стараемся больше обращать внимание на крупные работы. Кроме этого, мы возвращаемся к режиссёрам. Лин Хвай-мин, известный балетмейстер из Тайваня, в Москве был 8 раз, то есть он участвовал в фестивале 16 лет. Много других имен режиссеров, которые после фестивалей ставили спектакли в Большом театре и других знаковых театрах нашей страны. Вот это важный результат фестиваля. Вряд ли нужно ждать, что завтра вдруг во Владивостоке быстро пойдёт. Нужно время, нужно созреть, это всё естественно. Но вот единственное, что, конечно, мне кажется важным, — это непрерывность контактов в общеобразовательной программе со студентами театральных вузов. Это очень важно, чтобы работа не останавливалась. Дальше, конечно, нужно смотреть и изучать, но это уже перспективы.

Отчасти реализация оказалась возможной, потому что есть сцена Мариинского театра, которая дает возможность размещать подобного рода фестивали.

Губернатор Приморского края Олег Николаевич Кожемяко говорил, что для развития фестиваля этого здания мало. Будет еще и Вторая сцена Мариинки в строящемся комплексе на ул. Аксаковской, но она тоже не решит проблему. Оперная и балетная сцена не очень подходит для драматического театра, она годится для больших музыкальных проектов. Это еще один вопрос, который мешал нам сделать программу. Вопрос, который нас лимитировал и пока будет лимитировать. Я думаю, что для расширения возможностей, к примеру, театр Горького можно реконструировать, но его нужно не просто обновить, а сделать мест на 700, с амфитеатром, хорошей акустикой, светом и звуком — без этого очень трудно дальше развиваться. И проблему составляет не только слишком маленькая сцена, но и слишком большая. Все совсем по-другому выглядит. То есть для того чтобы дальше развивать фестиваль, нужна хорошая материальная база. И это не просто потребность, но уже и влияние фестиваля, который дает импульс к развитию.

— Вопрос о фронтальном спектакле фестиваля. Какой спектакль мог бы стать неким символом?

— Говоря о символе, скажу про афишу. С одной стороны, нас привлёк тигр, поскольку здесь это национальное достояние, но он же очень точно попал. Режиссер спектакля Сатоси Мияги хорош тем, что он в своём взгляде на японское искусство показал всю палитру: современно, с юмором, с отношением и прекрасной самоотдачей. Нельзя сказать, что, например, танго хуже или лучше, их вообще сравнивать невозможно, они все разные. Я часто слышу от вашего зрителя восторженные отзывы о «Пышке», но и о других спектаклях фестивальной программы тоже. Зритель на все реагирует. Поэтому назвать один спектакль очень трудно. Мы старались выстроить программу так, чтобы она была разнообразной и по жанрам, и по интересам людей. С другой стороны, фестиваль — это праздник. Для меня, конечно, все спектакли дороги.

— Что самое трудное в организации такого театрального фестиваля в регионе?

— Сейчас, во время продолжающейся пандемии, в Москве сложнее проводить фестиваль, чем во Владивостоке. Актерам очень нравится Владивосток, нравится, что он расположен на возвышенностях, что море рядом, нравятся люди. Они все очень довольны. Надо сказать, что участники фестиваля совершают большой поступок, когда, пролетев 30 часов, например, из Буэнос-Айреса во Владивосток, выходят на сцену и работают.

— Какая работа или программа планируется между фестивалями, будет ли поддерживаться связь с публикой?

— Что будет дальше, зависит от многих обстоятельств: от всех ситуаций, связанных с политикой, экономикой, пандемией, материальной базой. Уже растиражировалась идея о том, что один год будет театральный фестиваль, а другой — кинофестиваль. Публика к этому готова. Здесь без такого двойственного деления не обойдёшься. Почему у нас такая ситуация? Потому что фестиваль — это отражение части той жизни за рубежом, которую театр проходит. Бывает, что мы за год, за два, за три знаем, что нужно подготовить. Но многие вещи возникают неожиданно, поэтому программа всё равно является отражением сиюминутной ситуации. С Владивостоком немного проще, потому что здесь мы в программу включаем то, что мы уже знаем, из того, что мы уже опробовали. Это достойные, яркие работы, но они все равно все новые, так как мастера не стоят на месте.

— Какие обязательные атрибуты успешного театрального фестиваля?

— На Западе спектакль поставили, поработали и разошлись. Это у нас репертуарные театры. Такого явления нет почти нигде в мире. И я считаю правильным, чтобы ключевые программные спектакли попадали во Владивосток. Вот, например, у Даниэле Финци Паска много классных зарисовок, мы сделали их 150. И спектакль «Донка» с посланием Чехову, например, ставится уже более 10 лет. Но, несмотря на это, он живой. Я очень хотел его привезти, но там заняты бразильцы, французы, испанцы, итальянцы, швейцарцы, и все высшего уровня артисты, в основном цирковые. И если бы не пандемия, то соединить их не представило бы особого труда. Но если хотя бы одного актера убрать из постановки — всё, уже спектакля нет. Из-за пандемии всех собрать очень сложно. О дальнейшем развитии, конечно, нужно говорить, нужно продумывать, смотреть и анализировать, итоги надо подводить — и у нас, и у вас.

По поводу образовательной программы между фестивалями мы сейчас думаем, как можно продолжить в следующем году, и, наверное, в плане подготовки к следующему фестивалю надо будет заложить какие-то средства, чтобы эту работу в течение двух лет продолжать.

— Что вы думаете о театральном мире после ковида?

— Я думаю, что ковид будет ещё долго морочить нам голову. Я смотрю на будущее исходя из того, что мы должны составлять план следующего фестиваля с тем, что ковид будет ещё долго. Судя по тому, что сейчас почти на всей территории страны, кроме Сибири и Дальнего Востока, идёт рост заболеваемости. Но мы зависим не только от вас, но и от ситуации в разных странах тоже. Мы же тоже в какой-то степени провокаторы, естественно, в программе могут быть какие-то провокационные спектакли, которые вызовут неприятие, дискуссию, но не с этого надо начинать. Мне кажется, программа, которую мы представили, она не классическая, но она деликатная, и она прошла проверку на прочность. Было очень важно почувствовать публику, понять, как власти к этому относятся, потому что для нас очень важна поддержка не только губернатора, но и всех уровней. Они очень доброжелательны и относятся к фестивалю с интересом, это очень важно, потому что без поддержки властей делать что-то очень сложно.

Театр — это сиюминутная эмоция, и все закончится хорошо!

текст: Нина Шульгина, театровед, театральный критик, член СТД